Юра Варварин
 |
|
Юра Варварин и Саня Франчук во поле
|
Лежу плашмя на спине друга. Опираюсь животом и грудью на его плечи и затылок. Голова торчит далеко впереди головы несущего, и всё равно ноги то и дело цепляются за кочки.
В левом колене уходящая ноющая боль. У меня, как определил травмотолог, привычный вывих.
Несколько лет назад противник на ринге наступил мне на ногу в момент «сайд-степа», и теперь 1 – 2 раза в год меня прихватывает в самом неподходящем месте – в горах, в тайге или, как сейчас, на болоте.
Мы на севере Тюменской области. Мой друг, который меня транспортирует, невысокий (метр
67 с кепкой), жилистый, выносливый мужичок, ежегодно выезжающий в свой отпуск в поле с
моим отрядом, в качестве рабочего,
где ему приходится (несмотря на учёное звание кандидата физ.-мат. наук), не чинясь, копать шурфы, валить лес, дежурить на кухне, чинить аппаратуру (он – мой первый преподаватель электроники), принимать участие в обработке и интерпретации, охотиться, рыбачить, короче – делать всё, что требуется в экспедиции.
Утром, когда мы пошли поохотиться на уток, было прохладно, и мы надели ватные телогрейки. Сейчас же жара, духота, слепни и оводы, и ему приходится тащить на себе не только мои 67 кг, но и одежду на мне, это килограмм 7, включая литые резиновые болотные сапоги до паха, и, кроме того, оба наши ружья на моей спине, патронташи и поверх ружей рюкзак, до отказа набитый утками, весом килограмм 20.
Колено подвело меня километрах в 15-ти от лагеря. Это – по прямой. А если идти вдоль многочисленных ёганов - речек по хантыйски (по берегам идти удобней - всё же по тверди), это расстояние нужно умножить на коэффициент 3. Эти ёганы непрерывно миандрируют – выписывают синусоиду. Поэтому Юра идёт по прямой, спотыкаясь на кочках, проваливаясь по грудь в речках, переползая крутизну берегов. Я тоже получаю мало удовольствия от мысли о надрывающемся друге, от его хриплого дыхания, от полной беспомощности, от того, что через месяц меня ждёт ответственный поход по Казыру, где моя нога может подвести ещё троих моих товарищей, от мысли, что следующей весной мне драться на первенстве зоны Сибири и Дальнего Востока, а что вытворит моё левое колено одному … известно.
От неудобства, напряжения, духоты и чёрных мыслей меня заливает пот. Пот стекает со спины на шею и дальше по бороде на глаза, потом на землю. Я физически ощущаю, как пот заполняет Юрины сапоги. Отдыхать Юре приходится каждые 300 – 400 метров. Я сползаю с его спины и плюхаюсь на ближайшую кочку. Отдыхаем, перекуриваем. Даже в эту жару от Юры подымается пар. Передохнув, Юра садится на корточки и я, держась за его голову, опробываю ногу. Острая боль в колене сообщает, что ничего не изменилось, и я сверху падаю на спину Юре, как можно дальше вперёд, и он, опираясь на шест, с трудом подымается, и снова в путь.
Наконец, прорисовывается наш кедровый колок, в котором расположен лагерь. Ещё два-три перекура, и Юра со мной на спине карабкается по крутому склону уже в пределах лагеря. Нас заметили поздно – когда мы были в центре лагеря. Высыпавший из палаток люд замер – ранен, что ли?
Юра стоит, опираясь на шест, хватая ртом воздух. Я медленно сползаю с его спины и ощущаю, что моя левая нога без всякого намёка на боль уверенно опирается на землю. Во всех подобных случаях у меня боль как неожиданно сковывала колено, так же неожиданно уходила.
Я уверенно встал на обе ноги, попрыгал, скинул рюкзак и ружья и, небрежно кинув, - Спасибо, Юра, - прошёл к себе в палатку. Ребята, пожав плечами, - Пари, однако, - тоже разошлись.
А Юра и по сей день уверен, что я его разыграл.
|
